Ху-Жэнь

- Я ж говорил, что это недолго, - сказал Ивану-царевичу Серый Волк, облизывая с морды кровь Одноглазого. - Ну, всё, рванули за Василисой!

- О, прекрасная Европа! Сколь гибок твой стан и стройны ноги! Как богат и пышен твой необычный наряд, как сияет он золотом и каменьями! Как горяч твой взор, как плавны и изящны движения! Поверь, я понимаю и ценю твою девичью застенчивость, но неужели ты, о прекраснейшая, и впрямь надеялась отбиться от меня, отца богов, принявшего ради тебя облик могучего зверя, этим смехотворным тоненьким прутиком?!
- Слушай ты, бычара слепошарый! Ты что, очки там же, где и мозг, потерял?! Какая я тебе Европа?! Я - ( как нетрудно догадаться...  )

Дверь открылась, и в кабинет, мягко ступая, вошёл Первый зам.
- Вот, - выложил он на стол какой-то документ на вычурно оформленном бланке.
- А? Где? Что? – вздрогнул Начальник, отрываясь от увлекательного процесса поедания яблока и разглядывания заоконного заката. Огрызок, выскользнув из его рук, весело запрыгал по полу.
- Как Вы и просили - список требований к лицам, желающим посетить зону Х, - отрапортовал Первый зам.
- А, экстремалы-головоломщики… Вот ведь страсть у людей – лезут куда попало, а мы ночей не спим, думаем, как бы трупов поменьше было… Ну-ну, - благосклонно прогудел Начальник, обтёр липкие пальцы первой попавшейся бумагой, взял список и углубился в него.
- Так. Так. Обязательно пройти адаптационную подготовку в тренировочном лагере, сроком не менее… Тренировочный лагерь – вообще хорошая идея, там большой процент можно отсеять!
- Мы-то отсеем, а конкуренты перехватят! – встрял заместитель.
- Вот пусть конкуренты с этой шушарой и возятся – температурку им, условия… Так, что там у нас за требования? Умеренность в пище – это правильно, с провиантом в зоне Х плохо… Отсутствие криминального прошлого… ну, тут мы индивидуально решать будем, если встал человек на путь исправления давно и надёжно, так что ж не взять? Хотя, конечно, вор или убийца в группе – дело нежелательное… Угу… Трезвость, неупотребление наркотических средств – тоже верно. Расслабляться в зоне Х опасно. У нас там знаешь, какие зверюшки бегают? Ты сам-то там бывал? – Начальник внезапно поднял глаза на заместителя.
Тот испуганно покачал головой и сглотнул.
- Ну, так полюбуйся, - подтолкнул к нему шеф большую фотографию, на которой было запечатлено нечто зубастое с множеством крыльев, - Вот, например, серафим.
- А… А почему так назвали? – робко поинтересовался Первый зам, разглядывая монстра.
- Так он, шельмец, горящей серой плюётся. И главное – никогда целиком жертву не лопает. Вырвет язык и бросит. Гурман… А чтоб такую тушу прокормить знаешь, сколько языков надо? Или вот ещё – херувим, - Начальник переправил через стол другой снимок.
- А этого-то почему… - начал, было, зам, но, вглядевшись, осёкся, - Ого!!!
- Вот именно, - кивнул шеф. – И, между прочим, всякие там гормоны-ферромоны за десять километров чует, гад. А мужчина или женщина – это ему безразлично. Ты запрет-то на сексуальную жизнь вписал?
- Вписал, вписал, - торопливо закивал заместитель и отодвинул страшную фотографию подальше от себя.
- И объясни, чтобы ни-ни, чтобы даже в мыслях не держали! А то…
- Понял-понял! Тут ещё парочка дополнений по мелочи…
- А, ну-ну. Так… Женщины после аборта не допускаются – всё верно. Брыкнется на полдороги – возись с ней… А это что – несте… нестяжа… тельство.
- Ну, равнодушие, значит, к имущественным благам, - поспешил объяснить Первый зам, - А то один рюкзак наберёт больше самого себя, другому дураку золото на отвесной скале почудится, третий на месте ночёвки карточку Visa посеет – возвращайся из-за него…
- Ладно, оставляй своё нестяжательство, - Начальник прихлопнул список ладонью и с тоской посмотрел на закатившийся в угол огрызок. – Всё. Можешь запускать в тренировочный лагерь первую группу. Пусть яблочек на дорожку поедят – и вперёд!
Заместитель, побрякивая связкой ключей на поясе, неуклюже поднялся, но на полпути к двери остановился и обернулся:
- Да, я вот ещё что подумал. Как-то оно несолидно звучит – «зона Х». Конечно, экстремалам этим, в общем-то, всё равно, но хорошо бы название покрасивей придумать. Глядишь, и более солидные клиенты подтянутся…
- Не волнуйся, Петь, всё уже продумано! С завтрашнего дня у нас во всех документах название «зона Х» меняется на «Рай». Красиво? – и довольный собой Начальник огладил длинную седую бороду и добавил сияния в нимб.

В этой рассказке прошу винить вчерашних «зебр», вытоптавших всю мою фрэнд-ленту.
Вообще-то эта история мне приснилась. Очень редко, но всё же случаются у меня во снах такие вот «короткометражки», где я – только зритель. Проснувшись, я, конечно, поняла, что никакие это не Бог с Дьяволом были, а борморовские Мазукта и Шамбукли, но я к чужим авторским правам отношусь трепетно, так что пусть уж так…


Бог сидел и уныло разглядывал через дырку в облаке, как первые люди бесцельно бродят по райскому саду. Адам сорвал громадный лист фикуса, попытался свернуть из него не то кулёк, не то пилотку, но очень скоро оставил это дело, улёгся на травку, накрыл листом физиономию и захрапел. Ева собирала цветы. Наклонившись в четвёртый раз, она решила, что это слишком утомительное занятие, бросила жиденький букет и начала в пятьдесят четвёртый раз за этот день расчёсывать волосы.
Подул лёгкий ветерок, и дырку затянуло. Бог вздохнул и принялся большим пальцем ноги проковыривать новую.
Сзади раздалось деликатное покашливание.
- А, это ты, Светоч, - не оборачиваясь, поприветствовал гостя Бог, - Проходи, присаживайся…
Люцифер, прихрамывая, сделал несколько шагов и уселся, деликатно подложив под себя слегка потрёпанные крылья.
- Привет Творцу! А что ты грустный такой? С людьми проблемы?
- Да вот, понимаешь… - Бог дёрнул углом рта, издав при этом неопределённый кислый звук, и огладил разворошённую ветром бороду, - Ведь так всё хорошо было задумано… Хотел я им для начала райскую жизнь показать. Чтобы было к чему стремиться, о чём мечтать, ради чего прогресс двигать… Думал, поживут так недельку-другую, ну, месяцок – и выставлю я их в реальный мир…
- Как выставишь? – заинтересовался Сатана.
- Очень просто. За нарушение запрета. Во-он то дерево видишь? Я им яблоки рвать с него запретил!
- А что им, других яблок не хватает?
- Хватает, конечно. Просто я ведь как рассуждал: если людям абсолютно всё разрешено, кроме одного-единственного, то рано или поздно им это табу захочется нарушить. Просто из любопытства. Ну, или забудутся ненароком…
- А они?
- Не нарушают. Послушные заразы, оказались. Который год вокруг этой яблони ходят – хоть бы листик тронули! Что теперь делать – ума не приложу…
- Так ты же им, наверное, объяснил, что их за непокорство ждёт?
- Конечно, объяснил! Я бог честный! Реальный мир ждёт.
- Правильно. А там и дождь, и снег, и звери дикие, а главное – в поте лица хлеб зарабатывать нужно. Какой же дурак райское житьё на такое безобразие поменяет?!
- Ну, они-то точно не дураки…
Дьявол скептически глянул вниз на два вялых от сытости организма и осведомился:
- А чем они тебе в раю-то мешают? Пусть бы тут и жили, раз уж завёл себе таких зверушек!
- Да ты понимаешь… - Бог опять горестно вздохнул, - Я-то ими планировал Землю заселить. В раю им, конечно, хорошо: не болеют, не стареют, вообще физически не изменяются. А это что значит?
- Что?
- Что и не размножаются тоже! Я ж их, как элитную пару производителей создавал. А толку здесь от таких производителей?!
- Ну, так и выгнал бы их тогда на Землю силой!
- Не могу. Что же это у меня за авторитет будет, если я им ни с того, ни с сего такую гадость учиню?
- Добреньким, значит, хочешь выглядеть?
- А я и есть добрый! – раздражённо топнул ногой Бог, - Вот только отдельный паразиты этого никак не понимают и не ценят!
Люцифер невольно прикусил язык. Второй раз шмякаться с небес о скалы ему вовсе не улыбалось. Нужно было срочно как-то спасать положение.
- А хочешь, я их уговорю уйти? Самим, по доброй воле!
- И как, интересно знать, это у тебя получится?
- Ну… приврать, конечно, придётся… Но ты, в случае чего, вали всё на меня! Мне-то их любовь даром не нужна! Я даже могу обличье какое-нибудь эдакое, померзостней выбрать…
Первые минуты три после ухода Сатаны в райский сад Бог демонстративно разглядывал синь небес, нетерпеливо барабаня пальцами по ближайшей тучке, но после всё же не выдержал, провертел очередную дыру в облаке и принялся наблюдать, как Дьявол в образе змея втолковывает Адаму и Еве:
- … и весь этот мир – всего лишь иллюзия. Сны, которые программирует вам бог, пока вы, голые и беззащитные лежите в специальных контейнерах…
- А зачем это ему нужно – чтобы мы лежали в контейнерах, голые и беззащитные? – засомневался Адам.
- Так он это… - на секунду замялся змей («Так, не об электричестве, ни о биоэнергии эти придурки ещё ничего не слышали – нужно что-то другое…»), - Кровь он вашу пьёт! Привык, понимаешь, по чайной ложке крови выпивать на обед и на ужин! Вот он, чтобы вы не сопротивлялись, вас видениями и морочит!
- Ну, неплохие, в общем-то, видения… - протянула Ева, - Скучноватые только. А там, в реальности что?
- Там? Настоящая жизнь! Не такая лёгкая, конечно. Но сами подумайте: неужели вам не хочется самим что-то делать, самим определять свою судьбу, вместо того, чтобы играть статистами в чужом спектакле?
- Ага! А из нас ещё и кровь сосут! – передёрнулся Адам, - Всё, Ева, собирайся, пошли отсюда!
- А идти самим и не надо, - вкрадчиво заметил Люцифер, - Вы же в иллюзии! Достаточно просто обозначить намеренье. Протягиваете руку, срываете яблочко вот с этого дерева…

…

- Нет, всё-таки дураки! – вздохнул Бог, запирая Врата рая, - И с чего бы это? Ведь, кажется, по собственному образу и подобию их творил…
- Так я же именно на это и рассчитывал! – донёсся из-под земли голос Искусителя, и Люцифер заливисто расхохотался. Ничего-ничего, ниже ада уже не сбросят!

Ну, и напоследок повеселее…

- Безобразие! – Зевс в раздражении так грохнул кулаком по столу, что громокипящий кубок подскочил, опрокинулся и пролился.
- Ну вот, а ведь опять на меня всё свалят… - тихо, себе под нос буркнула Геба и боязливо оглянулась.
Но отцу богов было не до того, чтобы прислушиваться.
- Дети, сколько раз я вам говорил: займитесь, наконец, флорой, - и Громовержец обвёл толпу олимпийцев тяжёлым взглядом.
- Флорой? – оживился Эрот, хватаясь за колчан.
- Тьфу! Возбудился! Да не той Флорой! Растениями! Сами видите: животный мир у нас разнообразный…
- Даже слишком разнообразный… - протянул Геракл, невольно вспомнив немедийского льва, лернейскую гидру и прочих представителей фауны, с которыми ему пришлось иметь дело.
- … а растительность убогая. Ну, трава, ну деревья – все одинаковые. Взгляду не на чем остановиться! Давал я каждому из вас задание вырастить что-нибудь оригинальное?
- Ну, давал… - раздался нестройный хор голосов.
- А вы? Вот, к примеру, ты, Арес. Ну, что ты, спрашивается, создал?!
- А чего? Росянку! Хорошее растение, боевое. Заманило, захватило – и хлоп! – бог войны так вдарил ладонью о ладонь, что доспехи на нём громыхнули, как пять тонн металлолома под прессом.
- Боевое… Смотреть тошно и воняет бог весть, чем! А ты, Артемида? Как… как эта дрянь вообще называется?!
- Кактус, - гордо вскину голову последняя девственница Олимпа. – Отлично защищён, обходится минимумом воды. Даже цветёт, между прочим!
- Цветёт он у тебя раз в десять лет. А всё остальное время как выглядит? Про вас, братцы, я уже вообще молчу, - махнул Зевс в сторону Аида и Посейдона. – Ладно, верёвки эти зелёные и бурые, которые ты у себя под водой развесил – твоё личное дело, всё равно их никто, кроме тебя не видит. Но ты-то, брат Аид, ты-то? Что вот это за ботва, и чем она от обычной травы отличается?
- Ботва, может, и ничем, - надменно насупился Аид, - а ты на корень посмотри! – и резким движением выдернул редиску из-под земли.
- И что теперь? Каждый раз его выкапывать, любоваться и опять сажать? Ладно, селекционеры из вас ни к чёрту. Но ведь даже о готовом позаботиться не умеете. Я же лично дал разрешение изъять у Гесперид золотые яблоки, чтобы по земле рассадить. Ну, и почему вместо золота на деревьях какая-то красная дрянь висит?
- Выродились! – пискнул неуверенный голос из задних рядов.
- Это боги у нас выродились, а не яблоки! – рявкнул Громовержец, вздохнул и смягчился, - Так и быть, вот вам новая идея. Раз уж на пустом месте вы ничего толкового сотворить не можете, станем переводить излишки фауны в флору.
Боги озадаченно смолкли, и над Олимпом повисла небывалая тишина.
- Знаешь, пап, даже я при всей своей мудрости ничего не поняла, - робко высказалась Афина.
- Не поняла? А жаль! Я ведь как раз тебя собирался в пример ставить. Дети, ну-ка все посмотрели на Афину!
Несколько десятков пар глаз с любопытством уставились на богиню мудрости.
- Вот смотрите: была в городе Колофоне ткачиха. Что у нас, ткачих, что ли, не хватает? Вообще людей этих расплодилось в последние годы немеряно… А Афина её – раз! – и в паука! Хорошее животное, полезное, мух уничтожает…
- Ну да, а брата её – в фалангу, - скривился Гермес, - Гадость мохнатая, ещё и кусается…
- При чём здесь «кусается»?! – вспылил Зевс, - В растения будете людей превращать, в рас-те-ни-я! Обеспечивать биоразнообразие. Поняли?!

Когда через несколько лет боги вновь собрались на Олимпе, Громовержец был настроен куда более благодушно.
- Ну что ж, ребятки, - снисходительно кивнул он, - неплохо поработали. Гиацинт, нарцисс, лавр, эта… как её?.. Ниобея бывшая…
- Плакучая ива, - подсказал Аполлон.
- Вот-вот. Ну, и ещё там по мелочи… Глаз радует, цветёт, пахнет… Я вот только одного не пойму: зачем вы так много дубов-то понавыращивали? Это ведь уже не рощи, а дубравы целые!
- Понимаешь, пап, - вздохнула Афина, - из большинства людей, к сожалению, только дубы и получаются…

Одержимый сидел в пыли у края дороги и что-то негромко напевал на разные голоса. Теперь, когда последние клочья одежды давно сползли с него, он выглядел, в общем, неплохо: жилистое тело, которое новые владельцы не забывали вовремя кормить, покрывал темный степной загар, а отросшие за годы скитаний волосы были перевиты цветными ленточками.
- Ну вот, - сказал Пророк Ученику, - Бог посылает нам этого несчастного, чтобы я мог преподать тебе очередной урок. Как ты думаешь, что с ним произошло?
«Дураком родился!» - хотел, было, ляпнуть Ученик, но одного искоса брошенного взгляда на постную физиономию наставника ему хватило, чтобы сообразить: тут требуется версия посерьёзней.
- Ээээ… Одержимость бесом?
- Правильно. А как изгнать беса?
Ученик закатил глаза к небу, мучительно пытаясь вспомнить нужную страницу тяжеленного пергаментного тома, покоящегося в торбе на его плече, но так и не нашарив в памяти ничего подходящего, выдавил фразу, уже неоднократно его выручавшую:
- Господь наш, Иисус Христос дал нам все ответы.
- И это верно, - Пророк, разумеется, не расплылся в улыбке, но всё же выражение его иссеченного морщинами лица стало чуть менее кислым. – Со времен Христа тут абсолютно ничего не изменилось: вначале вопрошаешь беса о его имени, а потом взываешь к Духу Святому и изгоняешь нечистого.
- А об имени-то зачем спрашивать? – заинтересовался Ученик.
- А как же?! Без того власть над бесом не обрести!
- А он ответит?
- Тому, кто крепок в вере, обязан ответить. Да ты сам посмотри, - и старец, грозно задрав седые брови, обратился к одержимому:
- Ответствуй мне, враг рода человеческого, как зовут тебя?
Бродяга поёрзал, устраиваясь поудобнее, и начал:
- Имя мне Абаддон, Авехтон, Агарти, Адрамелех, Азазель, Акромелех, Алепиш-Баб, Амон, Антиандр, Апух, Аполлион, Ариман, Асмодей, Астарет, Ат-Атилл, Афедрохрон, Ахахнати, Ац, Ачренурам, Ашурдра…

Солнце склонилось на запад, и тень куста колючки уже дотянулась до дороги, а одержимый всё бубнил:
- … Мастема, Метцтли, Мефистофель, Мидгард, Миктиан, Милком, Молох, Мормо…
Воровато оглянувшись на сладко храпящего Пророка и Ученика, свернувшегося клубочком прямо у сандалий своего педагога, нечистые духи подняли своё вместилище на ноги и быстро зашагали прочь, сорвав намечавшийся сеанс экзорцизма.
Что ж, со времен Иисуса Христа даже бесы кое-чему научились!

Последний из рыцарей святой Плащаницы смахнул заливающий ему глаза пот и обессилено рухнул на колени перед распятием, чудом уцелевшим в окружающем хаосе. Антихрист был умерщвлен, как должно: семью освященными серебряными кинжалами, на алтаре, обильно засыпан солью и окроплен водой из купели. Теперь Сын Сатаны уже не выглядел невинным младенцем, маску коего носил в первые годы своего земного существования: от его страдальческого, но одновременно хищного и злобного оскала сердце сжималось в ужасе даже сейчас, когда он был несомненно и бесповоротно мёртв.
Они успели. Они вновь успели, и власть Зла не стиснет в своей тяжелой деснице всё человечество – во всяком случае, в ближайшие сто лет. А о дальнейшем позаботятся следующие поколения Хранителей.
Дрожащей рукой рыцарь перекрестился и принялся читать молитву:
- Отче наш, иже еси на небесех! Да придет царствие твое… - тут он невольно запнулся и страстно выдохнул, - Когда же оно, наконец, придет, Господи?! Уже две тысячи лет прошло с тех пор, как ты обещал вернуться, и всё это время мы, верные слуги твои, ждем, уповаем и боремся с Нечистым из последних сил. Долго ли еще терпеть нам, Господи?!
- Дурак! – ясный и чистый голос наполнил полуразрушенную схваткой церковь.
Рыцарь судорожно оглянулся – не козни ли диаволовы? – но кинжалы по-прежнему сверкали в груди Антихриста, и ни одна крупинка соли не скатилась с его останков.
Неужели его удостоил разговором сам Бог?! Вот она, высшая награда за служение! И рыцарь в экстазе распростерся на полу.
- Я бы уж давно явился, если бы вы мне не мешали.
- Мы, Господи?! – рыцарь был настолько изумлен, что осмелился приподнять голову, и встретился взглядом с голубым светом, льющимся из Христовых глаз. – Но мы ведь всё делаем во славу твою!
- Во славу мою… - проворчал голос, - Я же говорю: дураки! Хоть бы книгу свою повнимательней читали. Ясно же там сказано: вначале его царствие, – и подбородок распятия кивнул в сторону распростертого на алтаре тела, - а уж только потом – моё!

- Ну, кто там еще?! – неприветливо буркнул Гефест, раздраженно кинув обратно на наковальню еще тёплый клинок, который он перед этим придирчиво осматривал со всех сторон.
- Другой на моем месте решил бы, что ты очень сильно занят, - откликнулся звонкий насмешливый голос, - и сказал бы, что зайдет в более подходящее время. Но у тебя, братец, подходящих времен не бывает – ты вечно не в духе.
Гефест всё же счел нужным обернуться к гостю – высокому и стройному богу в круглой шляпе, прижимавшей золотистые кудри.
- А, это ты, Гермес! Чему обязан?
Покровитель воров и путешественников обвел взглядом кузницу и, не найдя ничего более удобного, присел на залоснившийся от старости табурет.
- Да вот сандалия прохудилась. Золото, сам знаешь, металл мягкий, а папаша в последнее время что-то совсем меня загонял со своими поручениями. Тоже мне, нашёл курьера! А с дырой на подошве не очень-то побегаешь… Дай, думаю, заскочу к кузену. Ты ведь у нас с недавних пор единственный мастер на все руки.
- Ну-ка, покажи, что у тебя там, - и Гефест, тяжело опираясь на костыли, передвинулся поближе к сидящему.
- О, я вижу, у тебя теперь и со второй ногой нелады! – изумился тот. – Что, опять Громовержец постарался?
- Угу. И снова на Лемнос швырнул, - насупился кузнец. – А главное, за что? Ну, заступился за мать…А кто бы не заступился?!
- И почему, спрашивается, он тебя так ненавидит?
- Ну, ты же знаешь эту историю…
Гефест сделал знак, и до этого неподвижно торчавшая в углу золотая статуя женщины ожила и плавно, бесшумно работая механическими суставами, подкатила своему хозяину широкое кресло, в которое он и плюхнулся со вздохом облегчения.
- Когда мама в очередной раз поссорилась с Зевсом, она решила ему доказать, что сможет родить ребенка и в одиночку, без него. И родила. Меня. Вот он и взбесился. Сбросил меня, новорожденного на землю, чуть не убил… И до сих пор недолюбливает, даже после того, как я ему скипетр сделал.
- Знаешь, братец, - нахмурился Гермес, - мне эта байка всегда казалась какой-то сомнительной. Нет, конечно, нам, богам, всё под силу. Зевс, вон, и сам Афину из головы родил. Ну, зачала тебя Гера самостоятельно - было бы из-за чего в ярость впадать! Можно подумать, что у него, как у людишек, каждый лишний рот – проблема! Нет, тут что-то другое…
- Ты думаешь? – заинтересовался кузнец, откладывая в сторону дырявую сандалию с крылышками.
- Конечно! Слов нет, ссорятся они частенько, но не думаю, что у Геры сразу после родов хватило сил язвительные речи мужу толкать. Вот ты сам женатый человек, скажи мне: что такого должна отколоть супруга, чтобы супруг взбеленился?
- Изменить! – скрипнул зубами Гефест, бросив невольный взгляд туда, где ржавели обрывки металлической сети, в которую он поймал Афродиту и Ареса, развлекавшихся на его собственном ложе.
- Вот именно! Так что пусть свои байки о непорочном зачатии твоя мать ранним христианам рассказывает! Не пробрало бы это папашу до такой степени. Зато всем известно: чем больше мужик сам таскается, тем он ревнивее…
- Так ты думаешь, - мастер чуть было не вскочил со своего кресла, но тут же рухнул обратно, скривившись от боли в переломанных ногах, - что у меня есть отец? Настоящий отец?! И кто же он?
Бог комедиантов выразительно пожал плечами:
- Кто знает? Ну, то есть, кроме Геры, конечно. Но от нее ты ответа не дождешься, даже если еще к одному трону приклеишь. Одно могу сказать точно: до связи с человеком, пусть даже и царем, она бы не унизилась – слишком уж надменна. Так что ищи среди своих.
Гефест нахмурился еще больше, и лоб его прорезали разом три глубокие вертикальные морщины.
- Погоди-погоди. Но ведь если Зевс был уверен, что мать ему изменила, значит, догадывался и с кем. Неужели бы он не наказал моего отца?
- Вполне возможно, что и наказал, - зевнул Гермес. – Но не сразу. Не мог же он на весь мир раструбить, что стал рогоносцем! Нужно было придумать другую более-менее пристойную причину. Кто там у нас из богов в опале?
- Вроде, никого…
- Ладно, пойдем другим путём. На кого ты похож?
- На ком глины, который шмякнули с Олимпа на землю! – прорычал Гефест, - На кого, по-твоему, я еще могу быть похожим после того, как Зевс в первый раз сбросил меня на остров Лемнос, когда мне еще и дня от роду не было?!
Гермес машинально огладил свой безупречный нос и примирительно заметил:
- Да брось, кузен, я совершенно не собирался тебя обижать. По наследству ведь не только внешность передаётся. Вот ты у нас великий мастер, даже самые выдающиеся твои творения перечислять – язык устанет. Не от мамаши же бездельницы у тебя это! А впрочем… богов, особо сведущих в ремеслах, я тоже что-то не припоминаю…
- В ремеслах? – голос кузнеца внезапно осел до хрипа. – Среди богов, может, таких и нет… но есть кое-кто не менее древнего рода, чем боги…
- Прометей! – они выпалили это одновременно.
Гермес с силой стукнул себя по коленкам и заливисто расхохотался:
- Ну, теперь всё ясно! А я-то всё голову ломал, с чего это папаша с ним так сурово обошёлся! Допустим, не хотел он, чтобы люди овладели огнем и ремеслами, так и нечего было творить их с руками и разумом! Вон, медведей же такому не обучишь, хоть бы и сам Зевс к ним заявился! А оказывается… Ну и дела!
- А ведь я ему цепи ковал… - окончательно посерел лицом Гефест.
- Может быть, именно это и было его главным наказанием...

БОГ:
Нет, Мефистофель, объясни мне всё же.
Ты с Фаустом возился столько лет
И потакал любым его капризам,
Дал молодость, и деньги, и любовь,
По шабашам таскал и даже строил
Какую-то там башню или мост…
Был договор составлен ваш так странно,
Что сам ты обязался исполнять
Желанья подопечного любые,
А душу право получал забрать
Лишь после слов: «Остановись, мгновенье!»
Всё верно?

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Да.

БОГ:
И вот тот миг настал -
Мгновенье для него остановилось.
Ну, и зачем тебе его душа?
Ведь ты с ней сделать ничего не можешь!
Хоть брось на сковородку ты ее,
Хоть с Ножевой горы скати по склону,
Хоть вверх ногами вбей в замерзший кал –
А для нее мгновенье счастья длится.
Зачем же силу тратил ты свою? –
В твоем аду он счастлив, как в раю.

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Послушай, Бог, ты сам-то в ад спускался?

БОГ:
Я – нет. А вот мамаша там была,
Ее визит ты должен был запомнить.

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Ну, так, небось, поведала сынку,
Что у меня внизу за обстановка.
Здесь стон и вой стоит который век,
Зубовный скрежет, жалобы, стенанья,
Здесь всё, чем только может человек
Хоть как-то передать свои страданья.
Концерт мне этот надоел давно –
Сам, если б мог, с тоски бы удавился!
Да, работёнка у меня – говно,
Но что же делать: босс распорядился!
Ты сам велел мне день-деньской терзать
Всех грешников подряд без исключенья,
Ты грешным род людской решил создать,
Похоже, только на моё мученье!
На Фаусте мой отдыхает взгляд,
А вид его бодрит, как пива кружка,
Хоть чертенята без конца твердят,
Что дорого мне обошлась игрушка!
Но пусть в аду, где вечный стон и мрак,
Сидит с улыбкой хоть один дурак!

Тема банальная, знаю. Куча народа об этом писала, а, возможно, и я сама – тоже, просто не нашла в журнале. Ну, да ладно. Что ж поделать, если накипело?!


Кирка аккуратно поставила на блюдце маленькую чашечку кофе и постучала длинными ногтями по полированной столешнице.
- Так что, как ты понимаешь, экологический кризис моему острову не грозит, - продолжила она с тяжелым вздохом. – Больше всего, конечно, свиней. Хорошо, что все – кабаны, а то, если б они еще и сами размножаться принялись, вообще житья не стало бы! Обезьян довольно много – но разных видов. Кто-то – горилла, кто-то – мартышка, а попадаются и бабуины, и гамадрилы… Тонкий лори один ходит. Такой, знаешь… всё глазами смотрит… И бабочек жрет, и задницу чешет – всё с тем же высокодуховным взглядом. Поэт бывший.
- А козлы? – спросила подруга, нервно закуривая.
- Козлов, конечно, тоже хватает. Я их стараюсь на дальний конец острова отгонять, а то вонища… Они там уже все кусты подъели. И дерутся между собой часто. Бац-бац рогами – только искры летят… Несколько ослов и баранов бродят. Ну, это я так, с отчаянья… Кобелей и кроликов целые стаи. А кто, спрашивается, застрахован? Парочку котов я дома держу. Красивые, гады, и ласковые. Кстати, о гадах. С тех пор, как мне несколько крокодилов попалось, купаться уже не хожу. Одно хорошо: тех гадов ползучих, что помельче, они уже сожрали.
- А птицы?
- Есть и птицы. Павлинов целый выводок, я уже себе такое опахало из перьев сделала – закачаешься! Индюков пара штук бродит. Ну, и голуби – куда ж от них денешься – летают, на голову гадят…
- А вот мальчик этот рыженький, помнишь, ты говорила – милый такой, ласковый…
- Ага, ласковый… Волчонком оказался. Как накинулся, все руки искусал, к горлу подбирался… Хорошо, что мы, нимфы удирать давно напрактиковались!
- Смотри-ка! И ведь не угадаешь… Слушай, а тебе не надоело?
Кирка залпом допила воду с ломтиком лимона, поданную к кофе, промокнула губы салфеткой, потом смяла ее, расправила и принялась рвать на мелкие клочки.
- Понимаешь, - сказала она, наконец, - Я ведь всё еще надеюсь… Ты же знаешь: мой поцелуй на самом деле никого ни во что не превращает, а просто выявляет внутреннюю сущность. Ну, не может же так быть, чтобы ни один – ни один! – не оказался человеком! Хотя… Чем дальше, тем больше думаю: пожить бы безо всех этих проблем, как обычные, нормальные люди… Вот у тебя как с мужчинами?
Подруга уткнулась взглядом в сторону, сморгнула слезинку с ресницы и глухо ответила:
- Примерно так же…